Для подавляющего большинства руководителей и участников пусковых операций пуск новой станции не был в диковинку, за их плечами был уже опыт Братской, Красноярской и других ГЭС. Профессионально же первый пуск агрегатов всегда представлял особый интерес и особую привлекательность – если, конечно, вам безразлично, где и когда вы спите, как питаетесь и сколько проживёте. Чем ближе был пуск, тем всё больше мы, эксплуатационники понимали, что в какой-то мере становимся "заложниками" повышенных обязательств "Братскгэсстроя" – пуска первых агрегатов с опережением на 1 год.

ПРАЗДНИКИ ПУСКОВ

Предстояло пустить один за другим три агрегата. Но здание ГЭС строилось очень медленно, оборудование приходило некомплектным, из трёх силовых трансформаторов к монтажу был готов только один. Да и то благодаря напористости И.И.Наймушина, который посетил Запорожье и встретился не только с руководством "Запорожтрансформатора", но и с работниками цеха. Очень многие не верили в реальность ввода в работу трёх агрегатов. Строители постоянно изобретали урезанные схемы пуска.

Однажды в будущем машзале я столкнулся с главным инженером "Братскгэсстроя" Юрием Константиновичем Козярским, одним, кстати, из инициаторов досрочного пуска

"Вы все тут, говорит, такие умные и не можете придумать как ввести агрегат без системы возбуждения, видите - не успеваем".

Как бывший эксплуатационник и энергетик по образованию, он понимал бесперспективность подобных "стенаний", просто человек отводил душу.

Из-за отсутствия трансформаторов все три агрегата были подключены по временной схеме на один общий трансформатор, благо уровень водохранилища был минимальным и мощности трансформатора хватало. Но выключатели генераторного напряжения не были поставлены. Была выполнена поистине адская работа по переделке проектных чертежей под эту временную схему. Особенно досталось нашей лаборатории – переделка схем защит и автоматики с сохранением возможности возврата к проектной схеме в будущем.

Помню как мы работали с бригадиром монтажников Вадимом Сигачёвым, впоследствии – прославленным строителем и лауреатом Государственной премии. Я и Валерий Стефанов рисовали схемы прямо сидя на скамейках в помещении ТВ, и монтажники тут же их выполняли. Зато мы сумели до пуска изменить расстановку так, как нам хотелось, а не так, как наворочали проектировщики.

Проблемы наладки полупроводниковых систем в той обстановке выглядели вначале нерешаемыми. А тут ещё проблема взаимной синхронизации трёх генераторов, которую мне пришлось решать вместе с приехавшим на пуск одним из разработчиков системы К.Н. Седовым. После испытаний на Братской ГЭС многое изменили, но такой режим схемой не был предусмотрен.

Весь предпусковой и пусковой марафон мы с начальником электроцеха Владимиром Николаевичем Дякиным жили на ГЭС. В здании дирекции была оборудована спальная комната с двумя телефонами, по которым нас поочерёдно или одновременно вызывали на основные операции. По утрам сотрудники дирекции сочувственно разглядывали наши небритые и злые физиономии, женщины нас подкармливали, мужики пытались подпаивать.

Как назло стояли сильные морозы, это отражалось на темпах работ, на поведении оборудования и на настроении. Особенно тяжко приходилось тем, кто работал на оборудовании ОРУ. Из-за низких температур отказывали краны, лопались уплотнения выключателей, нарушалась герметичность арматуры.

Строители и монтажники демонстрировали чудеса – темпы работ были, что называется, сумасшедшими. Работами руководили непосредственно начальники трестов и управлений. Пусковой штаб заседал по два раза в день. Тут и там мелькала седая непокрытая шевелюра знаменитого минэнерговского "пускача" – Александра Александровича Белякова.

Из-за морозов и спешки было немало так называемых "накладок". Они начались ещё при заполнении – вода появилось там, где её не ждали. И это был не последний "казус".

20 декабря в 17:25 состоялся пуск на холостые обороты первого агрегата, в 21:09 пустили второй агрегат. В холодном недостроенном машинном зале, под шатрами мёрзли пусковые агрегаты и аппаратура. Штаб пуска, возглавляемый Козярским и Гвоздевым, работал в обитой фанерой диспетчерской. Рядом, с включенным магнитофоном, сидел корреспондент областного радио. Областное радио ежедневно передавало сводки о ходе работ.

Первый ток ГЭС дала 28 декабря  Первая синхронизация электростанции с системой – один из самых ответственных моментов для эксплуатационников и наладчиков. Здесь очень много зависит и от устройств автоматики и контроля, и от опытности тех, кто выполняет операции. Учитывая это, В.Н.Дякин назначил исполнителем операции Игоря Крылова. Игорь был освобождён от текущих дежурств. Когда наладочные работы пошли к завершению, Игоря поселили на подстанции, чтобы в нужный момент он был под рукой. А напряжение выключателем городской подстанции подавал диспетчер УГЭ Сергей Есапов. В здании ГЭС синхронизацию и режим контролировал ДИС Николай Петров.

Восемь часов вечера. Наступил ответственный момент взаимной синхронизации генераторов. Внизу, на щитах возбуждения распределились по агрегатам Кирилл Седов, Валерий Стефанов и наладчики с Алексеем Величко. Я на блочном щите координирую их действия. Из осторожности операцию проводили в два этапа. Всё-таки до сих пор прецедента взаимной синхронизации генераторов такой мощности (без применения специальных устройств) в практике не было. Процесс прошёл успешно -  после нескольких взаимных колебаний агрегаты втянулись в синхронизм.

И.Крылов со своим делом справился успешно. А мы решили для включения всех трёх генераторов в течение суток всё-таки подготовить специальную схему. И вот 29 декабря в 23:24 были поставлены под напряжение и включены в энергосистему все три агрегата. Но пока мы собирали данные наблюдения за приборами и принимали поздравления, произошла очередная "накладка" – на этот раз у оперативного персонала – и блок отключился защитами. Через час, после разбирательств и проверок, операцию включения повторили. Но тут при наборе нагрузки возникли качания и отключилась линия передачи "Усть-Илимск – Братск".

Наконец, в 0 часов 54 мин., после третьей попытки была достигнута стабилизация режима и можно было заявить, что третья гидростанция Ангарского каскада вступила в строй действующих. Сразу вспомнилось описание пуска Иркутской ГЭС. По плану гидро строители должны были отрапортовать о пуске непременно в 1956 году, как записано в плане и обязательствах. Но вот Москва встретила Новый год, а из Иркутска не было ни звука. И всё же оказалось, что иркутяне сдержали слово: агрегаты были включены в последние часы уходящего 1956 года (по иркутскому времени). Такая-вот невесёлая у нас традиция...

Помню появление около часу ночи П.К.Яковлева, Ф.Г.Когана, А.В.Корчинского с бутылками и бутербродами. К этому времени Государственная комиссия уже сидела в ресторане, приготовив ручки для подписания акта с оценкой "отлично". Все спешили по домам к встрече Нового года. А нам ещё предстояли испытания под нагрузкой. Мы справились, и благодарный "Братскгэсстрой" ночью предоставил нам автобус. В 6 часов утра мы покинули машзал, чтобы добраться до Братска и встретить новый, 1975-й, год, в семьях.

Я до сих пор вспоминаю этот период как один из самых счастливых в жизни. При огромном напряжении и бытовых неудобствах (чего стоило, например, постоянное отсутствие холодной воды в новых домах посёлка – только горячая, не успели проложить необходимые трубопроводы) такое ощущение полнокровной жизни, мужского братства и всеобщего равенства, которое позже уже редко приходилось испытывать.

Последующие пуски для нас уже проходили более обыденно, но старшие партийные товарищи не могли обойтись без барабанного боя. Ввод 4-7 агрегатов "привязывался" к датам местного значения. Но вот 24 февраля 1976 года открывался XXV съезд КПСС и к этой дате мы приурочили постановку под нагрузку восьмого агрегата. Выполняя план 1976 года ввели (29 декабря) одиннадцатый агрегат. В этом, 1976 году, выработав 15 миллиардов киловатт-часов, ГЭС окупила стоимость основных сооружений.

Но этого оказалось мало и новый, 1977-й, год снова был "испорчен" – 31 декабря включали вновь построенную ЛЭП-500 "Усть-Илимск-Братск". Это событие венчало ювелирную работу лэповцев - Анатолия Барахоева со товарищи. Между тем, нужно признать, что и впоследствии многие ЧП были связаны с вынужденными пусковыми схемами ради сроков ввода и выполнения обязательств, посвящённых великим датам.

Больше запоминались и радовали другие даты. В 1984 году 10-летие со дня пуска первых агрегатов ознаменовалось первым превышением рубежа среднемноголетней выработки (21700 миллионов киловатт-часов).

25 октября 1977 года дал промышленный ток последний проектный агрегат. ГЭС достигла проектной установленной мощности 3600 МВТ. Дорогой Леонид Ильич прислал телеграмму, по сему поводу собрали митинг. А мы стали думать, зачем нам сделали блок, где мощность трансформатора используется лишь наполовину. Было решено будировать вопрос о поставке шестнадцатого агрегата.

На пути к вводу 16 агрегата пришлось преодолеть много препятствий, а "под занавес" нам сказали "наверху", что у ЛМЗ горят экспортные заказы и если мы, мол, хотим получить в следующем году 16-й агрегат, то прежде всего должны оказать заводу помощь в выполнении его обязанностей по зарубежным поставкам. Юсим и Гвоздев принимают решение - послать на завод наших специалистов. На вопрос, какого профиля специалисты нужны, нам ответили, что вообще-то сварщики, но вот если бы был классный крановщик...

Команда из 11 человек вернулась через 2 месяца, закончив работать на заказ для Ирака, а одного завод никак не хотел отпускать. Это был наш профессор крановых дел Кирилл Тимофеевич Батырев. Этот человек выделялся отношением к делу, безотказности в самых критических ситуациях,  глубокими знаниями своего хозяйство (видно было, что он их постоянно расширял) и главное – скромностью.

После работы на Иркутской и затем на нашей ГЭС он был обласкан всем "треугольником": имел несколько правительственных наград, был членом парткома, профкома, депутатом и т.п. И – никаких признаков "рабочего аристократизма", которые мы не раз наблюдали у разного рода штатных передовиков. Уже будучи главным инженером я любил с ним советоваться – он хорошо разбирался в тонкостях работы и мостовых кранов, и козловых, и гидроподъёмников затворов плотины. Никогда не доказывал, что "это не моё дело", его часто включали в аварийные бригады сантехников, слесарей-турбинистов, днём и ночью, иногда сутками без сна – и ни намёка на протест. А мог бы при его именитости! Такие люди – находка для начальства, но и невольная его жертва, ведь для здоровья все эти авралы даром не проходят.

Как бы то ни было, кончалась пора бетона и начиналась пора мрамора. Сдача ГЭС правительственной комиссии была намечена на 1979 год и к этому времени необходимо было завершить все отделочные и благоустроительные работы. Как и при пуске первых агрегатов, многим не верилось, что отделочники справятся в установленные сроки. Помню, Пётр Моисеевич Юсим заключил даже пари на ящик коньяка с бригадиром Геннадием Мальченко, считая, что работы по граниту и мрамору в таком темпе не выполнить. К своему удовольствию, Пётр Моисеевич пари проиграл.

Архитектурную часть проекта возглавлял Евгений Никитович Белолаптиков. Мы встречались ещё начиная с периода пуска первых агрегатов и было довольно много поводов для бурных дискуссий. По большому счёту, схлестнулись два полярных мнения по поводу того, что же мы создаём. Мы говорили – прежде всего это – производственное предприятие, электростанция, а всё остальное должно быть подчинено требованиям технологии и удобства эксплуатации действующего оборудования.

А главный архитектор исходил из того, что мы создаём памятник архитектуры ХХ века, в назидание, так сказать, потомкам – и к этому должна быть подвязана технология. Особо упорно он сражался за машзал – и преуспел: сумел убрать на нижние отметки колонку регулятора, не согласовал установку световых указателей и сигнализации. Сейчас я понимаю, что если бы у нас оборудование вводилось "под ключ", с автоматикой, АСУ, телеизмерениями и т.п., можно было бы и не спорить с такими решениями. Вообще-то он блочные и агрегатные щиты тоже намеревался спрятать на нижние отметки, но тут уж точно нашла коса на камень.

Огромную настойчивость проявлял Евгений Никитович в борьбе за соответствие качества отделочных работ проекту. Мне пришлось наблюдать даже такие крайние случаи, когда главный архитектор, исчерпав аргументы, лично уничтожал некачественно сделанные участки пола или облицовки  Но в целом, отдадим справедливость, архитектура смогла соединить красоту и полезность. И присуждение авторам Государственной премии РСФСР по архитектуре было вполне закономерным.

Г.А.Тульчинский

Похожие новости: